День рождения Кирриллы Петровича, или Спокойно, Маша, я Дубровская!

[Irene]

Кирилл, самое интересное, что когда мы приехали на дачу, я перечитала стих еще раз и поняла, что нам надо бы прислушаться к автору...:

Ну, короче говоря,
Чтоб найти Календаря,
Как ни прячется он, гад -
Рулим наперво на МКАД.

Через пробки по Рязанке
Держим путь к его мазанке.

Над дорогой эстакада -
На неё / налево нада,
Удаляясь от Рязанки
Поближей к его мазанке.

Дальше , помню, по дорогам
Ехать вам довольно много.
Нужен левый поворот,
Важно - тот или не тот.

С навигатором - вперёд,
Он железный, не соврёт.(с)

Мы как раз и пропустили тот самый важный левый поворот

[AMGrafix]

С эстакадой неувязка... не было эстакад...

[Irene]

Кто бы говорил. Сусанин.

[...всё врут календари...]

Любопытствующий слушатель покачал головой и отошёл к следующему окну, удивляясь тому, как это может учительша быть на «ты» с дочкой барина.

------------------------

И уж, наверное, существуй такой любопытный слушатель в реальности - он бы не остановился на достигнутом , а отправился бы далее...
Как говорилось уже, по случаю последних летних вечеров, предваряющих теплотою своею прозрачную холодность осени, окна все были в ту или иную широту раскрыты, а молчать в тот вечер никто не желал.

В следующей комнате говорили, естественно, о событиях сегодняшних, как несложно догадаться - о Машеньке, Дубровской и случившемся une histoire d'amour.

- ...Да давно это у них, - с пылом открыл потаённое Спицын, крутя слегка нервно в пальцах диковинный в этих местах i-пердюмонокль.

- Ещё до того, как барин поведал Машеньке, что на свете есть Счастливый Конец, который ей наречён, да и того, как официально познакомил её с Дубровской, барышня и учительница благоволили друг другу, - продолжал Спицын, - известное дело, Дубровская была поопытней, а Маша ею и новыми ощущениями очарована... Вот и наладились у них периодические дружеские сношения чрез Дупло Дуба.

Присутствующие понятливо кивнули.
Дупло Дуба, гостеприимная усадьба всеми любимого помещика, было хорошо известно как место, приятное во всех отношениях.
Оно было таким огромным и привольно раскинувшимся, что затеряться в нём для tet-a-tet было делом несложным не то что двум хрупким созданиям, но и остальным ста тридцати, а когда и ста шестидесятипяти гостям, которых Дуб с радушием обычно у себя принимал.
Бывать там настолько вошло в привычку, что в обществе стало хорошим тоном приговаривать: - " ...да пошёл б ты в Дупло!", желая сделать ближнему приятное и пожелать хорошего времяпрепровождения.

- Что же получается, господа!...- вспылил горячий Спицын, имевший свои виды и на Машеньку, и на Дубровскую... да и вообще все здесь ему нравились, не исключая Счастливого Конца и медведя... - Что же получается!... Нас - на бабу променяли?!

- Не вы первые, не вы последние, - неожиданно подал голос молчавший до того в тени Приблудный Цыган, - об этом уж давно и песня сложена.

- Споёшь? - хмуро спросил Псарь

- Извольте... раз обчество просит... - не выходя, по обыкновению своему на свет, неожиданно легко согласился Цыган.
Приосанившись, он продекламировал:

- Музыка народная, слова Д. Садовникова!...

и запел , аккомпанируя, согласно обычаю народа своего, сам себе в бубен и на скрипочке... Нотами попротивней, чтобы наверняка досадить медведю.

Медведь досадливо поморщился и чихнул, распустив вокруг себя такое облако пыли, как будто выбили впервые за много лет дедушкин пуфик.

Насладившись светской беседой, где никто из присуствующих не чинился, и все считали за обычное дело вечерять в одной компании с поющим Цыганом и медведем, чихающим от избытка пыли в носу, слушатель наш продолжил свой занимательный променад.

И замер в благоговении, ибо из следующей комнаты приглушёнными голосами раздавалось молитвенное бдения - там Кирилла Петрович и призванный им для такого случая Стряпчий говорили со Всевышним..
Очевидно, сама молитва ими была уже окончена, так как сейчас перешли они к обсуждению дел.

- Что за комиссия, Создатель? - грустно, но возмущённо вопрошал Кирилла Петрович, - быть взрослой дочери отцом?!...

Было очевидно, что названная перед этим комиссия его явно не устроила.

Стряпчий при этом показывал заранее подготовленные им бумаги, которые недвусмысленно подтверждали доводы о том, что существующая компенсация за столь хлопотное дело никак не может устроить привыкшего к точности исполнения обязательств Кириллу Петровича.
Какое встречное предложение высказал Всевышний, слушатель знать уже не смог, ибо за разговорами начало светать, и от греха он поспешил ретироваться восвояси.

А раз никто не видел, откуда он появился, то и мешать ему вернуться туда же никто не стал.

[EXpressprePRINT]

Я слышал, что еще у Куприна тяжело шло пИсание.
Так его жена запиралась в спальне и не пускала болезного без предъявления заранее оговоренного вновь написанного количества печатных знаков. Причем, внимательно прочитывала предъявленное...

[EXpressprePRINT]

Я слышал, что еще у Куприна тяжело шло пИсание.
Так его жена запиралась в спальне и не пускала болезного без предъявления заранее оговоренного вновь написанного количества печатных знаков. Причем, внимательно прочитывала предъявленное...

[...всё врут календари...]

Приятна жизнь у Куприна!
На выбор - муза иль жена...

[...всё врут календари...]

Начинало светать, вот-вот должны были уже запеть Птицы.
Обитатели усадьбы, глаз не сомкнувшие в эту ночь, ждали рассвета, а точнее - начала дня, который даст развязку забавного приключения, свидетелями которого им выпало стать.
Присмиревшие от гостевого гомона и суеты зайцы, оленёнки, грибы и лягушатки, во множестве водившиеся в тенистых угодьях Кириллы Петровича, тоже с нетерпением ждали пения Птиц и неизбежного вслед за этим рассвета... гости, с их многоголосьем, шелестеньем платьем и шампанскими выстрелами, не давали живности спокойно обитать, да и хозяин уделял пришлым гораздо более внимания, и это было возмутительно и печально.
Никто не спал, ожидание было оправданным и сладким, ведь каждою секундою оно приближало к развязке.

Птицы же, зная свой урок возвещения о рождении дня, закончили к тому времени поправлять и без того аккуратные гнёздышки, пересчитывать пёрышки родившихся птенцов и скорлупные домики пока неродившихся.
Конечно же, сверху они явственно видели ожидание и нетерпение, им тоже хотелось быстрее возвестить новый день, увидеть открытые клювала родившихся птенцов и услышать осторожные постукивания неродившихся. Но у Птиц был свой распорядитель, и он должен был дать им знак.
И они дождались. Мелодия ночи едва ощутимо, почти неслышно разбавилась ноткой первого показавшегося за горизонтом прозрачного светлого лучика, а Птицы уж мигом подхватили эту нотку, и чистыми переливами подарили всем ждущим.

- О, Птицы!, - воскликнул, выглядывая из открытого настежь утренней прохладе окна помещик Дуб, рядом с домом которого Птицы всегда селились особенно охотно, - здравствуйте, Птицы! Доброе утро!

[...всё врут календари...]

По умолчанию все собирались у беседки, оговорённого особенно времени не было, оттого выходили кто как мог.

Вначале вышел хозяин. Кирилла Петрович вышагивал бодро и размашисто, по устоявшейся привычности считая шаги, удары сердца, появившиеся за ночь грибы, Птиц на ветках и количество зёрен риса, кои предстоит выделить сегодня на утренний плов.
За ним семенил изрядно истомлённый ночным бдением Стряпчий. В длинных чёрных одеждах, с горящими глазами на бледном лице и азартными кудрями был бы он похож на причетника, когда б вместо четок не были у него в руках счёты. Коими он досадливо помахивал, говоря разное, не приспособленное для женских ушек. Видать, ночью в переговорах бухгалтерия не осилила Дух Святой, и теперь Стряпчий досадливо переживал.
Следующим показался медведь. Увидев Кириллу Петровича, он радостно поскакал за ним на кривых лапках, свалив на сторону язык и потешно болтая куцым хвостом... ну, чисто ручная собачонка китайской хохлатой породы.
Кирилла Петрович посмотрел на вечно голодного питомца и хмыкнул, вспоминая.
Впервые они свиделись с медведем, когда барин, поддавшись на уговоры Поискового робота Google, отправился в лес, и случайно натолкнулся на запрятанную в тьмутаракани берлогу медведя. Познакомились, принюхались, потом медведь пришёл к Кирилле Петровичу раз, другой... каждый раз уходил он от барина в таком непотребном виде, накушавшись медов, что и отпускать его было страшно. Вот однажды и прижился навсегда.

А когда пришло время давать медведю имя, вспомнили, что как-то пытался после медов косолапый петь, и какой ужас это вызвало в тонких натурах Кириллы Петровича и жены его, Катерины. Поэтому единогласно медведь-шатун был назван Юрой Шатуновым, по прямой ассоциации.

По чести говоря, Кирилла Петрович неоднократно пытался сбыть мохнатую оторопь обратно, но Поисковый робот Google, прошастав по лесу несколько дён, берлогу не нашёл, отчего сказал, что, мол, её и не было вовсе никогда.

Потихоньку, не спеша, к финальной сцене подтягивались наспех умытые и не примявшие сном одежд своих обитатели гостеприимного поместья.

Вот уже и вышли все. Каждый, не подавая виду, ожидал чего-то такого, что можно будет потом рассказать в обществе как происшествие, свидетелем которого удалось быть. Но виду не показывали, лишь искоса посматривая на Машеньку и папеньку её, равно как и на Дубровскую и Счастливого Конца.

Дубровская, надо сказать, повела себя весьма решительно. Едва появивишись и, видимо, что-то решив для себя самой за ночь, она тут же подошла к медведю и положила ему в рот дуло пистолета. При этом проказница вопросительно глядела на Кириллу Петровича, будто назначая его виновником бед как своих, так и медведя.
Медведь, которому дыхание и так после вчерашнего давалось с трудом, ствол во рту воспринял с искренним недоумением, но сказать, по известной причине, ничего не мог. Да и не умел. Лишь смотрел умоляюще на Кириллу Петровича и, по обыкновению своему, мычал несуразное.

Тишина наступила всеобщая, лишь ойкнули Птицы, пряча родившихся и неродившихся птенцов своих под крыло, И верно, хоть и была Дубровская отличным стрелком, но иногда и незаряженный детский пистоль палит, куда ему вздумается.

В тишине этой раздался лишь сдавленный стон Приблудного Цыгана:

- Шкуру испортишь! - с этими словами Цыган умоляюще протянул руки то ли к Дубровской, то ли к шкуре неубитого ещё медведя... видать, были у него какие-то свои планы, и он переживал.

Сжалившись, Дубровская вытянула глубоко засевшее дуло изо рта медведя, и вставила ему в ухо. Медведь вздохнул, и вздох этот эхом повторили все присутствующие.

- Папенька! Не доводите до греха! - вскричала Машенька, - Вы же видите - всё против Вашего плана! Я ещё молода, чтобы жить с Концом, позвольте нам с госпожой Дубровской продолжить обучение, ведь я не превзошла ещё всех надобных наук!

Кирилла Петрович оглянулся на присутствующих. Счастливый Конец уже не выглядел таким счастливым, Спицын от избытка чувств забросил вертеть свой i-пердюмонокль и бросился зачем-то колоть дрова, а вокруг Дуба, прижавшись к его ногам, собрались все имеющиеся в наличие на подворье собаки, и он их, как мог. защищал.

Не зная, на ком сорвать эмоции, Кирилла Петрович прикрикнул на Псаря:

- Что молчишь? Что паузу взял? Как будет всё дальше?

- Word's don't come easy to me, барин, - смиренно отвечал на это Псарь, - но я бы на твоём месте девкам не перечил, не видишь сам разве - вожжами уже поздно, а замуж рано.

Кирилла Петрович вздохнул, утёр лицо заботливо поданным Дубом платком и произнёс:

- Живите, кто как хочет...

И, переждав положенное время, пока стихнут радостные крики и приветствия,... когда Маша кинулась на шею Дубровской, Спицын - Стряпчему, а медведь хотел Псарю, но осёкся... Кирилла Петрович заключил:

- Осень - она ведь та же весна, только зрелая.

Конец Повести.

[Irene]

Ай да, Писарь, ай да су... вообщем, молодец!